10 июля 2024
Центр современного искусства AZ/ART

Проект «НЕОЧЕВИДНЫЕ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ»


КОНЦЕРТ №4
«КОНКРЕЦИИ И СЕРИИ»

Художник концерта:
ЕВГЕНИЙ МИХНОВ-ВОЙТЕНКО

Композиторы выставки в Музыкальном зале 10 — 17 июля:
БОРИС ТИЩЕНКО, НИКОЛАЙ КАРЕТНИКОВ
ПРОГРАММА
Николай Каретников (1930–1994)
Большая концертная пьеса для фортепиано, соч. 23 (1969)

Хельмут Лахенман (р. 1935)
«Trio fluido» («Струящееся трио») для кларнета, маримбафона и альта
(1966–1968)

Арнольд Шёнберг (1874–1951)
Пьесы для фортепиано op. 33A и 33B (1928–1931)

Карлхайнц Штокхаузен (1928–2007)
Studie II (1954) для электроники

Оливье Мессиан (1908–1992)
«Лад длительностей и интенсивностей» из Четырех ритмических этюдов для фортепиано (1949–1950)

Борис Тищенко (1939–2010)
Две пьесы для ксилофона, вибрафона и фортепиано, соч. 45 № 1, 2 (1969)
ИСПОЛНИТЕЛИ
СОЛИСТЫ АНСАМБЛЯ «СТУДИЯ НОВОЙ МУЗЫКИ»

Никита Агафонов - кларнет
Андрей Винницкий - ударные
Майя Журютина - ударные
Михаил Турпанов - фортепиано
Мона Хаба - фортепиано
Екатерина Маркова - альт

Путь двенадцатитоновой музыки был непростым — от «ортодоксальной» серийной техники «отца-основателя» Нововенской школы Арнольда Шёнберга (1874–1951) до сериализма француза Оливье Мессиана (1908–1992). В свою очередь, так называемая конкретная музыка, чьи эстетические основы выработались благодаря развитию звукозаписывающей техники, нашла применение в творчестве таких разных по стилю композиторов, как Пьер Булез (1925–2016), Луиджи Ноно (1924–1990), Карлхайнц Штокхаузен (1928–2007), Хельмут Лахенман (р. 1935). Электроакустическая музыка стала следующим звеном в цепи.

Опыты использования всего этого эстетического инструментария встречались в отечественной музыке второй половины XX века, правда, в силу неблагоприятных политических условий с большим опозданием, дискретно и спорадически. Только в единичных случаях, как это произошло с композитором Николаем Каретниковым (1930–1994), «классическая» серийная додекафония становилась не модным увлечением, а эстетическим камертоном, единственно возможным методом композиции.

Николай Каретников одним из первых в послевоенной отечественной музыке начал использовать додекафонию шёнберговского типа (конец 1950-х годов) — математический метод двенадцатитоновой композиции, наследующий Нововенской школе. Он оставался для Каретникова краеугольным принципом творчества, композитор сохранял верность этой «игре в бисер» до конца своих дней, то есть намного дольше, чем «отцы-основатели». Впрочем, одно из главных правил додекафонии — не повторять звук серии, пока не прозвучат остальные одиннадцать — не было для него абсолютным: «Я никогда не относился к этой технике чисто математически, все подвергая всегда слуховому контролю. И если строгое изложение давало не устраивающий меня звук, шел на нарушение». Додекафония для Каретникова была свободой в том смысле, в котором о ней говорил великий и скромный додекафонист Антон фон Веберн (1883–1945): «Только теперь стало возможным сочинять соответственно своей вольной фантазии, не будучи связанным ничем, кроме ряда. Это звучит парадоксально: лишь с этими неимоверно тесными оковами стала возможной полная свобода». Нечто схожее совершилось и в творческой судьбе Каретникова — когда вериги додекафонии даровали свободный полет творчества, главным кредо которого явилась сентенция «мастерство познается в ограничении».

«Конкретной музыке» вторили другие виды искусства. Поэты Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Генрих Сапгир, Ян Сатуновский считали себя «конкретистами», а художник Евгений Михнов-Войтенко (1932–1988) называл свои абстрактные работы «конкрециями». Творчество Евгения Михнова в самом общем виде можно отнести к абстрактному экспрессионизму, ташизму или искусству действия. Для него процесс создания работы был своего рода молитвой и тайной особой благодати. Его кисть или карандаш направлялись не рассуждением, а интуицией и абсолютно свободным сознанием. Свободный стиль Михнова опередил свое время. Творческий процесс и его результат он рассматривал как проявление скрытых особенностей собственного «Я». Отсюда его определение «Искусство не самовыражение, а самопознание». Художник отмечал, что у него нет ни одного произведения, которое он представлял бы заранее. Он постепенно выстраивал новую модель творчества — искусство действия без предварительного плана или схемы. «Художнику не нужно иметь эмоций заранее, — писал Михнов. — Они должны возникать на листе, в процессе». В этом контексте особенно важным становится принцип «серийности». Нитроэмали, туши, «тюбики» создавались сериями. В каждом цикле он настойчиво повторял схожие мотивы, добиваясь того, что Сезанн называл «реализацией своих ощущений».

Наша концертная программа — попытка сопоставить конкреции Евгения Михнова-Войтенко с образцами западноевропейской конкретной музыки и вкраплением единичного обращения композитора Бориса Тищенко (1939–2010) к близкой ей концепции структурализма, а также «графические серии» художника и опыты в области серийной додекафонии как на макроуровне, так и на микроуровне — от «нововенцев» до Николая Каретникова.
Made on
Tilda